Саунд дизайнер Алексей Воробьев — один из участников сообщества The Order. он участвовал в группе поддержки «Та самая история», в которой мы создали синтез нарративной терапии и сторителлинга, и писал свои истории на нашей платформе — как и все, в терапевтических целях. Сегодня мы показываем историю Алексея, в которой он покажет, что арт-терапия во всех её проявлениях может помочь справиться с самыми острыми приступами тревожности и переживаниями.
Март 2019 года. Через месяц я перееду из нелюбимой съемной комнаты на Бауманской, но пока этого не знаю. Я бесцельно хожу кругами по району и фотографирую дома, а потом делаю из них коллажи. Так, чтобы внутри всё было сломано, но этого бы не было заметно на первый взгляд. Или так, чтобы от дома осталась одна стена. Или просто ломаю их. Я думаю, что это похоже на меня. И от этого становится спокойнее.
Когда мимо меня кто-то проходит, я смущаюсь фотографировать и делаю вид, что просто стою с телефоном в руках. Сейчас кажется, что даже если кому-то не всё равно, то какая разница? А тогда разница была.
Мне всегда нравилось фотографировать — это было интересно, и в этом была особенная связь с папой, который всю жизнь увлекается фотографией. Прогулки, фотографии и коллажи действуют на меня, как терапия. Мне нравится, что я могу сложить из фотографии что угодно, и что здесь я контролирую всё сам. Я заполнял весь инстаграм странными коллажами и читал, как меня хвалят за моё видение, и очень радовался. В тот момент для меня это была колоссальная поддержка.
Egor Mostovshikov
В 2019 году у меня очевидно была депрессия, первая депрессия с суицидальными мыслями, и я впервые сознательно не пошёл к психологу, потому что очень боялся того, насколько будет больно. Оказалось, что можно любить друг друга и не видеть общего будущего. И даже его не хотеть. И мне не хотелось это проживать ещё раз. Потом, конечно, пришлось. Но тогда я просто ходил и фотографировал дома на телефон.
Сейчас, четыре года спустя, одним из самых важных открытий в моей жизни стало умение различать беспокойство о чём-то и тревогу, а плохое настроение и грусть отличать от депрессии. Я научился наблюдать изменения, которые со мной происходят, и отлавливать тревожные сигналы.
Тревога, которая не беспокойство о чем-то — это когда твое тело ведет себя так, как будто ты находишься в опасности, хотя опасности нет. Сердце бьется чаще, ты начинаешь дышать тяжелее, лоб покрывается испариной. Если я перестаю за этим следить, мою голову заполняют мысли — голове не очень уютно, что тело себя так ведет, и она хочет придумать этому объяснение. Но я не хочу этому поддаваться и продолжаю следить.
Другая часть тревоги конкретнее. Когда я пробую из «нигде» сегодняшнего дни вернуться к вчерашнему себе, я не вижу ничего, к чему или к кому я мог бы вернуться. Это как серый занавес, который висит перед глазами, или как стена. Сложность вызывают даже такие вопросы, как что ты вчера ел, что тебя вчера порадовало или огорчило, что ты вчера вспоминал, из-за чего злился, чего вчера хотел. Кажется, я вчера смеялся, значит, я был счастлив? Помню, как я лежу на коленях у любимого человека клубком, это всё ещё про счастье или мне было больно? И от этого незнания накрывает тревога.
T H E O
Скорее всего, психотерапевт бы сказал что-то вроде «Попробуй позволить себе побыть в этом состоянии и описать, что ты чувствуешь, посмотреть, как оно тебе», и может быть, это и будет правильным решением, но тревога звенит внутри так сильно, что поддаться пустоте становится невозможным. Ты чувствуешь, что где-то внутри, за толщей пустоты, всё ещё сидишь ты, сидишь в ясном сознании и просто не можешь пробиться наружу, твое тело тебя не слушается. В этот момент как будто понимаешь, как чувствовал себя Даги из третьего сезона Твин Пикса, тебе хочется больше сидеть молча, смотреть вокруг и отвечать на вопросы, повторяя последние слова собеседника, а иногда и ткнуть вилкой в розетку.
Я наблюдаю, как это работает, понимаю, как это работает, но ничего не могу с этим сделать. Мое тело сейчас живет отдельно от меня, ему виднее, как сейчас себя нужно вести. А я смотрю за ним и жду, когда мы снова будем вместе.
И потом, когда я смотрю на себя в марте 2019 года, когда я фотографировал и превращал дома в коллажи, я думаю: как меня всё это характеризует? Я вижу себя чувствительным и раненым человеком, который остро переживает разрыв. Человеком, которому важно, чтобы мир побыл с ним мягче. Сейчас я думаю, что в способности остро чувствовать моя сила, но тогда, возможно, я ещё не был в этом уверен. И скорее всего хотел бы, чтобы люди видели меня сильным. Мне и сейчас хочется, чтобы люди видели меня сильным, и иногда я ловлю себя на этой мысли и думаю: а зачем?
Я пишу короткие истории, я пишу музыку, делал коллажи, люблю работать над чувствительными проектами об обществе, здоровье и жизни, потому что мне бы хотелось переживать себя целиком, не пряча ничего в шкафы. И помогать переживать себя и другим — и созидание это мой легальный способ выразить себя и попробовать дотянуться до каждого желающего, и по-своему обнять. Через что бы сейчас каждый из нас ни проходил.
Каждый в каком-то смысле тоже коллаж, собранный из разных кусков, сломанных или вырезанных, нарисованных или найденных, во что-то цельное, наполненное новыми смыслами, то есть в каждого из нас. То, что нас взрослеет и делает мудрее. И это то, чему я научился у домов.
